7 / 248 
7
другим! Жизнь – это борьба! А закон, цель любой борьбы – униже-
ние или уничтожение противника! И в этой борьбе побеждают
только сильные! Поэтому не надо морочить голову разными ветря-
ными идейками о равенстве, братстве народов! А надо просто стре-
лять во врага! Если ты не выстрелишь, выстрелят в тебя! Если не
убьешь ты, то убьют тебя! Может, вы скажете, что это безвинные
люди, как их убивать? В начале карьеры я тоже так думал. Я ис-
кренне рыдал, когда наши стерли с лица земли целое селение. Но
когда из этого пепелища вдруг кто-то выстрелил и убил моего дру-
га, я понял, что такая жалость ни к чему. Естественно, стрелявшего
наши ребята в мгновение ока разорвали в клочья! Поэтому вы не
думайте о врагах, что это люди! Представьте себе их просто как
мишень на учебном полигоне – и мочите! Человек есть куча мяса, и
не более того! И ваша задача – попасть в эту массу первым, дабы
самим не лежать на камнях разложения! Да, да, да, человек – это
просто куча мяса и костей, крови и дерьма! И он жив, пока все это
цело! Старайтесь сохранить себя целеньким в вашем кожаном меш-
ке! Если он разорвется… фу-у! И не тешьте себя тем, что душа бес-
смертна, что есть потусторонний мир, есть вечность! Нет этого,
просто не-ту! Все это обман, иллюзия, заблуждение, как хотите, так
и называйте! По крайней мере я видел столько смертей, но ни разу
не видел бессмертия! Мяса, разлетевшегося по сторонам, разбрыз-
ганную везде кровь, видел вдоволь, да! А душу не видел! Вот такая
она, бессмысленная, жуткая штука жизнь… Преходящая игра плоти
и политическая мясорубка! Ха-ха-ха!
Командир захохотал так громко, что смех отозвался эхом, со-
трясая горы. Он истерично смеялся… И вдруг смех его резко уда-
лился… Мы толком ничего не поняли. Страшный свист – снаряда,
мины или гранаты из базуки – оглушил нас. В следующий миг мы
увидели, как тело командира медленно падает на землю.
Головы не было!
Она куда-то улетела!
Стало страшно.
До сих пор мне кажется, что голова нашего бравого командира
бродит по ущельям чужих гор, не находя покоя. Иногда во сне
разрывает мой слух его истерический хохот, эхом сотрясающий
невозмутимые скалы.
Мы долго не могли прийти в себя. И остались горький осадок
и самый страшный вопрос бытия: а если он прав? Как быть, как
жить, если нет бессмертия души, нет вечности?! Тогда ведь все,