9 / 248 
9
улетит в вечность. Санитар знал их язык и перекинулся с ним не-
сколькими фразами. Он спросил его, зачем он воевал против нас,
стрелял в наших солдат, зная, что проиграет, погибнет. Не лучше
ли было покориться нам и жить в мире?! Раненый при этих словах
ожил, глаза его засверкали, и он начал говорить отрывисто, харкая
кровью, но уверенно.
– Не мы пришли к вам войной… Мы защищаем свою страну…
Всего-навсего…
… Мы хотели жить на родной земле… независимо и по-
своему… равными со всеми… всего-навсего… и за это вы хотите
нас сломать… истребить… но не будет этого никогда!
… Это несправедливо! Вам этого не понять!
… Как бы вы поступили, если б чужеземец пришел к вам до-
мой с оружием и потребовал, чтобы вы стали его рабом?!
… Вы стреляете именем закона! Мы стреляем во имя справед-
ливости!
… . Вы воюете ради придуманного вами порядка. Это для вас
порядок… А для нас это рабство… Мы воюем ради совести, сво-
боды и равенства…
… В конечном счете – мы все убийцы! Слышите вы… и как
вам не стыдно?!… Или у вас вообще нет совести!?
С этими словами он испустил дух…
Мы завалили его тело камнями и поспешно покинули это ме-
сто.
Но от себя не убежишь… Его душевные предсмертные откро-
вения о совести, справедливости, вражде и всеобщей ненависти и
страхе, окутавшем весь земной шар, вызвал отклик в моей душе и
преследовал меня всегда. И даже сейчас, по прошествии стольких
лет, временами я отчетливо слышу хриплый голос харкающего
кровью поверженного, но непобежденного, доселе абсолютно чу-
жого мне, а затем вмиг ставшего моим вечным спутником, душев-
ным мучителем, человека!
И незаметно пришло мое время. Однажды меня ранило. Я даже
не понял, как это случилось. Шла перестрелка ожесточенная… Я
стрелял, не целясь, в сторону врага, как вдруг что-то блеснуло и
все исчезло.
Очнулся уже в госпитале.